Всевышний! Бог Отец! Прости,
Что обращаюсь на пути
Всё больше не к Тебе, а к Сыну.
Ты – надо всем, Ты – сверх всего,
Вне разуменья моего,
Вне времени, и Триединый.
Как знать – Ты где? В каких мирах?
Но этот держишь на руках
С разливом звёзд, с живой Землею.
А Он, Твой Сын, в мой дом вошел.
В глаза мне глянул, сел за стол,
Продолжил Вечерю со мною.
Он хлеб со мною разделил
И новое вино налил,
Как кровь, в пустую сердца чашу
И бренье сотворил моим
Глазам, до этого слепым,
Во имя истины ярчайшей.
Но знаю, знаю: это Ты
Послал к нам Сына с высоты,
Им жертвуя, чтоб всякий смертный
Не сгинул от бесовских зол,
Но, веруя в Него, обрел
Жизнь вечную и мир пресветлый.
Перед Тобою трепещу,
А с Иисусом встреч ищу,
Делюсь раздумьями, тревогой.
И знаю среди злобы дня:
Бог умалился до меня,
Чтоб я возвысился до Бога.
Как странно: это же о Нем
Так громко, о Христе моем,
Поют во храмах, величая,
О Нем, с кем я наедине
Общаюсь в тайной тишине,
В своем дому Его встречая.
Шаг без Него – лишь вкривь и вниз.
Он путь, и истина, и жизнь.
Через Него лишь, через Сына,
Могу прийти я наконец
К Тебе, Отец, к Тебе, Творец
И Вседержитель триединый.
Сквозь грохот, плач и смех веков
Я слышу, как учеников
Словами учит Он простыми
Тебе молиться, Отче наш,
Отвергнув пустословья блажь,
И я учусь молиться с ними.
Неведомо друзьям моим,
Когда мы спорим и кричим,
Что среди нас – и Он, молчащий,
И в паузах меж шумных фраз
С Ним говорю я каждый раз, –
И паузы всё дольше, чаще.
Я чувствую Его всегда
И часто мучусь от стыда
То за поступок, то за слово.
О, как Он смотрит, огорчён,
Меня не раз прощавший, Он,
Меня простить готовый снова.
Петра, Иуду ли, Фому –
С собою разных звал – Ему
Была ясна душа любая.
Но хочет, чтоб узнал я в них
Себя, в свои пороки вник
И победил в себе себя я.
Он так глядит в мои глаза,
Что скрыть постыдное нельзя, –
И исповедь, как слёзы, льется,
И каюсь я в своих грехах,
Их обратить желая в прах, –
И – просветленье ярче солнца!
Он – сокровенное во мне,
И только с Ним наедине
Я истинный, без позолоты.
Как больно делаю Ему –
В гордыне – Богу моему,
Когда я не простил кого-то…
К Нему, как в бурю по воде,
Шел по беде, вражде, нужде,
Но стал тонуть в пучине скверны.
Он руку дал, чтобы спасти,
И молвил: “Что же на пути
Ты усомнился, маловерный?”
Прикосновением одним
Дарил целение больным –
То в Кане, то в Иерихоне.
А ныне я спешу к Нему,
Сквозь двух тысячелетий тьму
Тяну молящие ладони.
Голодных и лишенных сил,
Пять тысяч душ Он накормил
Пятью хлебами, их умножив
Так, что и будущим векам
Осталось и досталось нам.
Я тоже с корочкою Божьей.
Как тем, кто чувствовал беду,
Но в Гефсиманском спал саду,
Когда молился Он и плакал,
Так ныне Он сказал и мне:
“Не спи! – на горестной Земле. –
Не спи средь мерзости и мрака!”
Я столько лет не знал, что Он,
Кто на Голгофе был казнен,
Спас мою душу в час распятья,
Взял на Себя грехи мои
В безмерности Своей любви,
С креста раскрыл и мне объятья.
О, как страдал Он, Светлый мой,
Вися над тёмною толпой,
К ней тихо очи обращая…
Стекала кровь из-под шипов,
Но лишь любовь, одна любовь
В глазах светилась, всех прощая.
И положили в гроб Его,
И всем казалось: ничего
Не изменилось… Но чудесно
На третий день, распятый, Он
Из погребальных встал пелён!
Воскрес! Открылся путь небесный!
Открылся мне спасенья путь,
И понял я всей жизни суть:
Любить и жертвовать собою,
Как Он – во имя малых сих, –
Детей земных, заблудших, злых,
С их бесконечною борьбою.
…Стою во храме. Предо мной
Картина в раме золотой.
Целую, плача, – как впервые.
Так вот они – моя семья:
Мария, Сын… а с вами – я,
А с вами – я, мои родные!
Я вижу ныне и в веках,
Как держит Бога на руках
Земная женщина и Матерь.
Любил ли кто-нибудь светлей,
Страдал ли кто-нибудь сильней
За Иисуса – с дней распятья?
Всевышний! Ты непостижим.
Перед величием Твоим
Молчу – нет сил Тебя представить.
Но предо мною – взгляд Его,
Создатель, Сына Твоего,
И – плакать мне, и петь, и славить!